Ботанический сад-институт Уфимского научного центра РАН (г. Уфа)

Александр Македонский (Александр III Великий), сын македонского царя Филиппа II, родился в столице страны городе Пелле. Вступив на престол в 336 г. до н.э., он уже в 334 г. начал свою завоевательную компанию в Азии, в результате которой была создана огромная мировая держава, простиравшаяся от Дуная на западе и до Ганга в Индии. Гигантская империя распалась почти сразу после его скоропостижной смерти в возрасте 33 лет в Вавилоне и была тут же разделена между военачальниками Александра – диадохами. В рамках нашего описания нет нужды рассказывать подробно о биографии и военной деятельности Александра Великого (тем более что существует обширная литература на эту тему). Личность греко-македонского царя интересует нас только в контексте его среднеазиатского похода 330-327 гг. до н.э., когда он, первым из европейцев, достиг берегов Сырдарьи и даже продвинулся несколько вглубь территории современного Казахстана – см. извлечения из сочинений древних авторов во второй половине статьи (извл. 6-8, 12-15).
Кроме военных чинов в штат экспедиционного корпуса Александра входили и гражданские специалисты: инженеры, архитекторы, историографы, писатели, а также топографы, или бематисты, которые занимались съемкой маршрута движения войска. Описания походов Александра представлены в источниках, составленных спустя 200 лет и более после окончания македонских завоеваний, – у Диодора Сицилийского, Страбона, Квинта Курция Руфа, Флавия Арриана и других. Основную массу сведений эти авторы позаимствовали из несохранившихся сочинений участников похода –историографа Каллисфена (ученика Аристотеля), историка Поликлита, ритора Клитарха, македонского аристократа Птолемея, инженера Аристобула, бематистов Диогнета, Бетона и Аминты, послов Берды и Эксципиана. В военной канцелярии Александра, как установлено, также было накоплен большой архив документов, дневников и писем самого полководца, свидетельствующих об эволюции его представлений о географии Азии.
Что же нового о природе каспийско-казахстанского региона стало известно в результате похода Александра? После победы над персами в битве при Гавгамелах (в октябре 331 г. до н.э.), захвата и сожжения персидской столицы Персеполя (весной 330 г.), убийства Дария III в результате заговора своих же подданных (в июле 330 г.), государство Ахеменидов прекратило свое существование: к Александру перешел титул царя Персидской империи, началась новая, так называемая эллинистическая эпоха в истории восточных государств. Но Александр решил не останавливаться на достигнутом и, подобно своим алчным предшественникам (персидским царям Киру II и Дарию I), повернул войско на север – чтобы не только переподчинить себе средне- и центрально-азиатские народы Гиркании, Парфии, Бактрии и Согдианы, но и одолеть живущих еще дальше скифов (то есть племена саков, массагетов, даев, хорасмиев и др.).
Выйдя к берегам Каспийского моря, Александр и его ученые спутники посчитали, что вода здесь, якобы, преснее морской (извл. 1, 2, 5, 11); это подтверждало “озерную” точку зрения в отношении Каспия, поддерживаемую Геродотом и Аристотелем. Кстати, сведения Аристотеля о воде Каспия, скорее всего, были получены им от участников македонской военной компании (Аристотель прожил до 322 г. до н.э. и свои “Проблемы”, где идет речь о “пресной” каспийской воде, мог написать в конце жизни).
Но каким образом возникло само это неверное мнение об опресненности морского бассейна Каспия? Видимо, свою роль могли сыграть две причины. Первая из них лежала в авторитете Геродота и Аристотеля (кстати, наставника Александра в области географии): поскольку они считают Каспий огромным озером, то вода в нем должна быть менее соленой, чем морская (сейчас известно, что тут есть много исключений). А получить такое подтверждение македонцы могли в устьях рек, впадающих в Каспий в районе юго-восточного побережья, особенно, таких как Атрек и, возможно, еще не пересохший тогда Узбой (каспийский рукав Амударьи) – что и будет второй причиной допущенной географической ошибки. В одном из сообщений (извл. 5) эта вторая причина отражена совершенно отчетливо: вода Каспия “смягчается вливающейся в него водой из болот”.
Еще одно географическое заблуждение Александра и его окружения (извл. 2, 4, 6, 13, 17, 18) – то, что они приняли Сырдарью, на берег которой вышли в 329 г. до н.э., за Танаис (Дон), который считался границей Европы и Азии. Любопытно, что для подтверждения “выхода” македонцев к Европе с азиатской стороны, ученые спутники полководца использовали в качестве аргумента характер распространения ели (извл. 2): в горах и предгорьях за Сырдарьей (на территории Казахстана) они увидели еловые леса, которые, как считалось тогда, растут только в Европе, а в Азии якобы отсутствуют. Стало быть, мы действительно вышли к Танаису, и за ним простирается Европа, – уверяли Александра его сподвижники. В целом это показывает, что действительные размеры Азии были мало известны в то время, коли уж азиатские скифы Закаспия будто бы близко соседствовали с европейскими скифами Приазовья-Причерноморья (извл. 3, 4, 7, 8, 16).
Страбон предположил (извл. 2), что спутники Александра приложили руку к возникновению этого заблуждения в угоду тщеславию последнего: ведь дойдя до Танаиса с азиатской стороны, он, получается, покорил почти всю Азию! Ошибка эта, тем не менее, также лежала в русле правильных воззрений о замкнутости Каспийского моря – чтобы влиться в Меотиду (Азовское море), Танаис должен был неизбежно обогнуть Каспий с севера. В целом, в поздних источниках о походе Александра Танаис-Яксарт (Сырдарья) впадает то в изолированное Каспийское море (у Клавдия Птолемея), то в “объединенное Меотийско-Каспийское” море (у спутников Александра и позднейших его историографов, см. извл. 5 и 13), то в Каспийский залив Океана. Последнее объясняется тем, что после экспедиции Патрокла и географических построений Эратосфена возобладала гипотеза о Каспии как заливе Северного океана. Интересно, что вопрос об истинной конфигурации Каспия занимал Александра вплоть до его смерти, и он даже пытался снарядить туда специальную морскую экспедицию под руководством Гераклида (извл. 17).
Если говорить о географической новизне как определенном результате всего этого крупномасштабного завоевательного предприятия, то она состоит даже не в том, что Александр первым из европейцев ступил на территорию нынешнего Казахстана. Относительно новым можно считать сформировавшееся на этой почве представление об обширности земель северной части Азии, – земель, простирающихся к северу от Сырдарьи (извл. 5, 8, 17). И здесь мы находим ряд других свежих моментов, большинство из которых, по нашему убеждению, являются следствием путешествия Берды, отправленного Александром в качестве посла к “европейским” скифам, то есть за Танаис-Сырдарью (извл. 6, 10, 14, 16). О личности Берды (Пенды) известно лишь то, что он входил в ближайшее окружение, более того, в число друзей Александра и, следовательно, имел знатное происхождение. Назначение на должность посла-дипломата для ознакомления “с характером страны” говорит о его высокой образованности. Есть мнение, что Берда добрался только до низовьев Сырдарьи, то есть побывал в Приаралье. Однако, например, рассказ Курция о Северном Прикаспии (извл. 5), который, безусловно, основан на описании очевидца, – очевидца, которым мог быть только Берда, свидетельствует о большем: македонский посол побывал, по крайней мере, в Западном Казахстане и, может быть, в Южном Зауралье.
Путь Берды можно попробовать реконструировать следующим образом. По течению Сырдарьи (извл. 6, 14) он отправился в сторону Аральского моря, но, не доходя до него, повернул на север (хотя на существование Аральского моря смутно намекал еще Геродот, оно так и осталось неизвестным вплоть до первого достоверного сообщения Аммиана Марцеллина в IV в. н.э.). По Тургайском впадине, обогнув Арал с севера, Берда вышел, вероятно, к Мугоджарам – южному продолжению Уральских гор. Именно на этом пространстве Центрального Казахстана и Южного Зауралья до сих пор встречаются среди степи островные сосновые колки и боры, о которых, скорее всего, и идет речь в одном из параграфов сочинения Курция (вероятно, опирающемся на материалы путешествия Берды) как о “находящихся рядом с полем лесах” (извл. 10).
Перевалив Мугоджары, Берда по долине Эмбы, возможно, вышел к Каспийскому морю. Во всяком случае, описание широкой прибрежной заболоченной полосы Прикаспийской низменности (расположенной, как известно, ниже уровня Мирового океана и периодически заливаемой водами моря) выглядит совершенно реальным (извл. 5). Более того, путешественник, может быть, достиг и реки Урала. Так что сообщения о “пресноте” воды Каспийского моря могут восходить и к Берде, который, вполне возможно, попробовал ее на вкус в устьях Урала и Эмбы (последняя в то время, может быть, еще не была бессточной).
Возвращался Берда, скорее всего, тем же самым, уже известным ему путем. Но перед тем он мог продвинуться в южном направлении вдоль восточного берега Каспия и проследить его необычно вогнутую конфигурацию. Достигнув неприютного иссушенного ветрами плато Устюрт, он, видимо, повернул назад, чтобы не искушать судьбу, и вернулся на свою же проторенную дорогу севернее Аральского моря. К прикаспийской и центрально-казахстанской части его маршрута следует, наверное, отнести информацию и об обширной плодородной равнине, примыкающей к морю с востока (извл. 4 и 5), и о форме восточного берега Каспийского моря виде двух рогов с заливом (извл. 5), что, если посмотреть на карту, близко к действительности, и о степных и пустынных просторах всей этой территории (извл. 8). Не исключено, что Бердой же на отрезке пути, проходящем по Южному Приуралью (Мугоджары) и Центральном Казахстану, добыты сведения о начинающихся к северу, то есть на Урале и в Западной Сибири, “дремучих лесах и обширных безлюдных краях” (извл. 7 и 8).
Направление его возвратного маршрута через Северное Приаралье подтверждается тем фактом, что он так и не увидел Аральского моря. Можно предположить, что в ставку Александра в Маракандах (между Амударьей и Сырдарьей) он вернулся, переправившись через нижнее течение Сырдарьи с северного берега на южный и достигнув Амударьи в Южном Приаралье, где располагалась древняя страна Хорезм; к Александру он прибыл одновременно и, судя по всему, вместе с хорезмийским правителем Фарасманом (Фратаферном) (извл. 10 и 16). Вполне вероятно, после своего путешествия Берда засомневался, что “Танаис”, к которому вышла армия Македонского, есть тот Танаис-Дон, который впадает в Меотиду (Азовское море): это сомнение, возможно, отражено в сообщении Флавия Арриана (извл. 13).
В результате похода Александра Македонского получены кое-какие сведения и о фауне среднеазиатско-казахстанского региона. Известие о крылатом насекомом (извл. 1), заготавливающем “сладкую жидкость” в дуплах деревьев и расщелинах скал, раздвигает ареал дикой “северной” медоносной пчелы, о которой рассказывал Аристотель, и на азиатские территории (возможно, речь идет о какой-то мелкой разновидности пчелы). Интересно сообщение о своего рода “охотничьих зверохозяйствах” (извл. 10), возможно, обустраиваемых где-то в присырдарьинской горной части Казахстана (например, в районе хребта Каратау). Что касается, информации о “гигантских змеях” и “разноцветных рыбах”, обитающих в Каспийском море (извл. 1, 2 и 5), то ее можно интерпретировать как сообщение о рыбных богатствах моря (в нем обитает 101 вид рыб, в том числе такие различающиеся окраской чешуи представители как вобла, сазан, судак, карп, кефаль, килька, лещ, лосось, окунь, щука; здесь сосредоточено большинство мировых запасов осетровых). Змеи в Каспии не водятся, но вот почти по всему побережью (особенно на заболоченных участках), на прибрежных островах и в устьях многих рек, впадающих в Каспий (включая Урал и Волгу), в изобилии встречаются крупные, до 1,4 м длиной, водяные ужи (Natrix tesselata Laurenti). Их массовые скопления (“брачные хороводы”) на прибрежных местах, способные привести в смятение несведущего чужестранца, мог наблюдать тот же Берда. Кстати, ареал водяного ужа вдоль бассейнов Волги и Урала распространяется до территории Среднего Поволжья и Южного Зауралья.
Весной 327 г. до н.э., когда на берегу Окса-Амударьи неожиданно забил “масляный источник” (скорее всего, это произошло после каких-то земляных работ), македонцы посчитали сие явление “знаком”, предвещающим новые победы (извл. 16). С этого момента Александр двигался уже только в юго-восточном и южном направлении – начинался индийский поход Александра Великого. На этом можно было бы завершить рассказ о военно-географических деяниях македонского царя и его сподвижников. Однако хочется хотя бы кратко высказать свое отношение к вышедшей в 2006 г. книжке, касающейся рассматриваемой темы и поражающей своим невежеством. Имеется в виду опус томского “исследователя” Н.С. Новгородова под названием “Сибирский поход Александра Македонского”. Бывший геолог уже сделал несколько исторических “открытий мирового масштаба” в отношении древней прародины русского народа и всего человечества, и вот – новая “сенсация”. Оказывается, Александр Македонский не совершал своего индийского похода, но зато побывал в Сибири (причем, дважды), где воевал с нашими храбрыми предками-русами и, конечно же, еле унес ноги живым!
Прежде отметим, что псевдонаучный подход, культивируемый Н.С. Новгородовым в своей работе, не нов и в методологии научного познания, определяется как тенденциозный. Суть его заключается в следующем. Автор формулирует, а чаще – выдумывает какую-то идею, гипотезу, а обычно сразу целую теорию, и затем прикладывает все силы, чтобы подтвердить свои воззрения (именно подтвердить, а не доказать или опровергнуть, как требует того объективный научный подход). Факты и данные, которые противоречат высказанной идее, игнорируются или извращаются, из всего массива данных выдергиваются и поднимаются на щит только те моменты, которые лежат в русле выдвинутой идеи, многие вещи притягиваются “за уши”, либо попросту выдумываются. Все это в полной мере мы наблюдаем в “исторических” трудах господина Новгородова.
Чтобы прокомментировать все несуразности, выдумки, противоречия и натяжки в упомянутой книжице, уйдет слишком много времени. Отметим лишь некоторые моменты. Томский геолог уверяет, будто Александр нисколько не ошибался в том, что дошел до пограничной реки между Азией и Европой (еще раз напомним, что эту границу в античности проводили по Дону-Танаису), и Сырдарья, мол, тут не причем. С непосредственностью школьника младших классов Новгородов замечает: всем известно, что границу Европы и Азии составляет река Урал (известно сейчас, но не тогда!), значит, великий полководец дошел до Урала (?!). Это был его первый вояж на север (якобы в 330-329 гг.). Спустя некоторое время путь македонской армии лежал в Сибирь – на завоевание якобы обитающего там древнерусского народа и несметных богатств сибирской земли.
Вообще-то, азиатским походам Александра Великого посвящен огромный пласт историко-географической литературы – от древности и до современности: его военные действия, переходы, маневры, места сражений, зимовок и пиров расписаны весьма подробно (иногда по дням), маршруты передвижения войска вычерчены довольно точно и ни у кого уже не вызывают сомнений. Но вот появляется томский историко-геолог и разом перечеркивает весь ход событий. Он заставляет бедовое македонское войско блуждать по заснеженным просторам Западной Сибири (тяготея к территории Томской области, по “случайному” совпадению, – месту жительства автора опуса), дважды – зимой и весной – пересекать горы Алтая во взаимно противоположных направлениях, спускаться на кораблях вниз по Оби, зимовать в устье этой великой реки (где морозы длятся значительную часть года), после зимовки еще пробраться на Енисей (?!), потом пешим ходом по сибирскому бездорожью (во многих местах таковому еще и сегодня) быстренько пройти несколько тысяч километров и возвратиться в город Сузы у Персидского залива.
А ведь при всем при этом Александру попутно приходилось вести упорные сражения (конечно, безуспешные) с “древнерусским” царем Пором и союзными ему сибирскими народами. Невдомек господину Новгородову, что индийский царь Пор, с которым действительно воевал Македонский, плывя по Инду (у Новгородова – это Обь) и впадающим в него рекам, – историческая личность, многократно упоминаемая не только спутниками Александра, но и многими последующими писателями, в частности, знаменитым Мегасфеном, который после азиатской военной компании Македонского несколько лет жил в Индии и красочно описал ее в сочинении “Индийская история”. Умалчивает также автор опуса о пленении Пора и разгроме его войска, о дружбе, завязавшейся между Александром Македонским и Пором, и о том, что Александр поставил его правителем своей индийской сатрапии (марионеткой оказался этот самый “древнерусский” царь).
А на Ганге (который у нашего новоявленного “историка” представлен Енисеем) Александр Македонский, между прочим, вовсе и не был. Но хотелось, ох как хотелось господину Новгородову показать никудышным заморским воякам необъятные просторы сибирской стороны, Енисей-батюшку, вот и показал… И еще интересный момент: из устья Инда (то есть Оби по Новгородову) Александр отправил своего флотоводца Неарха к устью Евфрата в Персидском заливе, чтобы исследовать побережье Индийского океана. Этот знаменитый поход описан в подробностях во всех географических энциклопедиях как классическое морское путешествие древности. Согласно томскому изыскателю получается, что Неарх доплыл до Евфрата от устья Оби (!), а это тысяч двадцать километров – сначала по Северному Ледовитому океану, а дальше либо по Тихому (если огибать Азию), либо по Атлантическому (вокруг Европы и Африки). Как впечатляет вся эта сибирская эпопея македонского царя!
Закономерный вопрос: на чем зиждется все это буйство фантазии? Да всего лишь на нескольких эпизодах перехода армии Македонского через заснеженные горы и плато хребта Паропамис (Гиндукуш) в Центральной Азии, которые позволили нашему реформатору от истории смело перенести место действия на сибирский амфитеатр.
К своему захватывающему повествованию Н.С. Новгородов неожиданно приплетает ничего не подозревающих муравьев, которые, якобы, способны на протяжении веков и тысячелетий накапливать в муравейниках сотни и тысячи тонн золота. Сущность этой сумасбродной теории биогенного формирования самородного (!) золота автор излагает очень доходчиво (незамысловатость, кстати, – отличительный признак любой псевдонаучной гипотезы). Для чего ему понадобилась “муравьиная теория”? Ну как же, Александр Македонский позарился ведь на сибирское золото, именно за ним он пришел на “Сибирскую Русь”! Несмотря на систематические поражения от доблестных войск сибиряков, этот македонский нахал умудрился-таки ограбить все “золотоносные” муравейники по всей округе, правда, вывезти похищенное золотишко (5 тысяч тонн!) не смог, где-то спрятал, – скорее всего, в катакомбах под Томском, – уверенно предполагает автор. К сожалению, ознакомление с этим разделом рассматриваемой книжки вынуждает нас серьезно усомниться в профессионализме господина Новгородова и как геолога.
Ну и последнее. Автор как-то не акцентирует внимание на таких мелочах, как многочисленные слоны в войске Пора, крокодилы и цветки лотоса в реках, пальмы, обезьяны, ядовитые тропические змеи, ярко описываемые в первоисточниках (видимо, ни к чему это, когда речь идет о глобальном историческом открытии). А я вот представил: на суровых берегах Оби и Иртыша грозно противостоит македонцам рать былинного русича Пора … верхом на боевых слонах, сзади шумит на ветру дремучая тайга вперемешку с пальмами… Дальнейшие комментарии излишни.

Извлечения
“Историческая библиотека” греческого историка Диодора Сицилийского (I в. до н.э.).
Извл. 1 (XVII, 75: 3, 7; 76: 1). “Александр [в 330 г. до н.э.] вторгся с войском в Гирканию и завладел всеми городами этой страны вплоть до Каспийского моря, которое иногда называют Гирканским. В нем, говорят, водится множество больших змей и разнообразных рыб, очень отличающихся от наших своей окраской. … Есть там крылатое насекомое, которое зовется “антредон” [возможно, разновидность дикой пчелы]; оно меньше пчелы, но приносит очень большую пользу. Питаясь в горах соком разных цветов, оно в скалистых впадинах и древесных дуплах, выжженных молнией, устраивает свои соты из воска и приготовляет удивительно сладкую жидкость, немного уступающую нашему меду. / Александр подчинил себе Гирканию и смежные с ней [с северо-востока среднеазиатские и казахстанские] племена” [Юстин, Диодор, 2005, с. 458-459, пер. М.Е. Сергеенко].
“География” греческого землеописателя Страбона (I в. до н.э. – перв. четв. I в. н.э.).
Извл. 2 (XI, 6: 4; 7: 4). “Нелегко поверить большинству историков Александра [в плане их географических представлений], потому что они небрежно обращаются с фактами ради славы Александра и в силу того, что поход его достиг крайних пределов Азии, далеко от нас, а сообщения об отдаленных местах трудно опровергнуть. Однако господство римлян и парфян раскрывает нам теперь сведения об этих странах еще в значительно большем объеме по сравнению с тем, что дошло до нас по преданию. Действительно, писатели, пишущие об этих отдаленных от нас областях [у Каспийского моря] и племенах [Средней Азии и Казахстана], где происходили события, изображают их более достоверно, чем их предшественники, так как более тщательно вникают в изучаемый предмет. … / К рассказам об этом море присочинено много вымысла в угоду тщеславию Александра. Ввиду того, что река Танаис [Дон], по всеобщему признанию, отделяет Азию от Европы и что область между морем и Танаисом, составляющая значительную часть Азии, не была подвластна македонянам, решили пуститься на хитрость: показать, что Александр (по крайней мере, в народной молве) покорил также и эту страну [дойдя якобы до Танаиса-Дона со стороны Азии; на самом же деле Александр дошел до Сырдарьи, которую назвал Танаисом]. Поэтому они объединили озеро Меотиду [Азовское море], принимающее Танаис, с Каспийским морем, причем называли и последнее озером [Страбон считает его заливом Северного океана], утверждая, что оба водоема связаны друг с другом подземным проходом и один является частью другого. [Спутник Александра] Поликлет приводит даже доказательства того, что это море является озером (потому что в нем водятся змеи и вода там несколько пресновата). … Реку Иаксарт они назвали Танаисом, а к этому утверждению они тоже прибавили доказательство того, что это и есть упомянутый Поликлетом Танаис: в области за этой рекой растет ель, а скифы, живущие там, употребляют еловые стрелы; это по их словам, служит доказательством того, что заречная область относится к Европе [где ель растет], а не к Азии [где ее, якобы, нет]. Действительно, в верхней и восточной Азии ель не растет” [Страбон, 2004, с. 310-312, пер. Г.А. Стратановского].
Извл. 3 (XI, 11: 6). “А то, что племена, жившие за пределами их по прямой линии [т.е. севернее “Тавра” – гор Центральной Азии], скифские, можно заключить по их наружному сходству, хотя нам неизвестны походы против них, также как и против северных кочевников [Казахстана]. Александр собирался повести войско против этих кочевников … [но лишь немного проник за Сырдарью, а потом] царь отказался от этого замысла” [Страбона, 2004, с. 320, пер. Г.А. Статановского].
“История Александра Македонского” – сочинение римского историка Квинта Курция Руфа (I в. н.э.).
Извл. 4 (VI, 2: 13, 14). “Равнинную и плодородную часть этого пространства [на территории Средней Азии и Казахстана] захватили скифы, до сих пор опасные соседи. Они живут в Европе и Азии. Те, что живут за Боспором [от Азовского моря на восток – в окрестностях Каспийского моря], считаются азиатами… Танаис [Дон] протекает между Европой и Азией” [Курций, 1993, с. 116, пер. И.А. Мироновой].
Извл. 5 (VI, 4: 16, 18-19). “Эта обширная равнина, доходя [с восточной стороны] до Каспийского моря, вдается в него двумя отрогами, посередине слабовогнутый залив, похожий на рога молодого месяца, когда он еще не достиг своей полноты. … В Каспийском море вода менее соленая, чем в других морях, и водятся змеи огромной длины, а рыбы отличаются цветом чешуи. Одни называют это море Каспийским, другие – Гирканским, есть и такие, которые считают, что в него впадает Меотийское болото [Азовское море] и что вода в этом море не так солона, как в других, потому что она смягчается вливающейся в него водой из болот. На севере вода заливает обширный берег и, широко разливаясь, образует огромное болото [Прикаспийской низменности], но при другом состоянии воздуха снова возвращается в свои берега с такой же силой, с какой устремлялось вперед, и стране возвращает ее прежний вид. Некоторые думали, что это не Каспийское море, а сам Океан пробивает себе дорогу из Индии в Гирканию, нагорье которой, как сказано выше, сменяется [к северу] непрерывной плоской равниной [Средней Азии и Казахстана]” [Курций, 1993, с. 120, пер. И.А. Мироновой].
Извл. 6 (VII, 5: 36; 6: 10-12). “[329 г. до н.э.]. Отсюда [от Окса-Амударьи] царь направился к реке Танаис [здесь – река Сырдарья: Александр спутал Яксарт-Сырдарью с Танаисом-Доном]. / …на четвертый день дошли до города Мараканды [нынешний Самарканд]. Стены его имеют в длину 70 стадиев; крепость окружена второй стеной. Оставив в городе гарнизон, Александр опустошает и сжигает ближние села. Затем [с севера из-за Сырдарьи] прибыли послы скифов-амбиев [гомеровых абиев], сохранявших свободу со времени смерти Кира, теперь же желавших подчиниться Александру. Их признавали самым справедливым племенем варваров; они брались за оружие, только когда их задевали; пользуясь умеренной и справедливой свободой, они уравняли между собой простых людей и старейшин. Царь беседовал с ними милостиво и послал к европейским скифам одного из друзей, по имени Пенда [Берда], передать им, чтобы они не переходили без его разрешения границу своей области – реку Танаис [т.е. Сырдарью]. Ему же было поручено ознакомиться с характером страны и посетить скифов, живущих на берегах Боспора” [Курций, 1993, с. 153-154, пер. И.А. Мироновой].
Извл. 7 (VII, 6: 13, 25; 7: 1-4, 12-13). “Царь уже выбрал на берегу Танаиса место для основания города-крепости, для удержания как уже покоренной территории, так и той, куда он намеревался проникнуть. Но выполнение этого замысла отсрочилось из-за известия об отпадении согдийцев, увлекших за собой и бактрийцев [в Центральной Азии]. … / … [После подавления восстания] Александр вернулся к берегам реки Танаис и обвел стенами все пространство, занятое лагерем. Стены имели в длину 60 стадиев, этот город он также велел назвать Александрией [Александрия Эсхата (Крайняя), вероятно, современный Ходжент]. … / Царь скифов, держава которого простиралась тогда по ту сторону Танаиса [т.е. к северу от Сырдарьи на территории современного Казахстана], считал, что город, основанный македонцами на берегу реки, для него ярмо на шее. Поэтому он послал брата по имени Картасис с большим отрядом всадников разрушить этот город и далеко отогнать македонское войско от реки. Танаис отделяет бактрийцев от скифов, называемых европейскими [в этих скифах следует видеть массагетов каспийско-урало-аральского региона]. Кроме того, он является рубежом Азии и Европы. Племя скифов, находясь недалеко от Фракии, распространяется на восток и на север, но не граничит с сарматами, как некоторые полагали, а составляет их часть. Они занимают еще и другую область, прямо лежащую за Истром [Дунаем], и в то же время граничат с Бактрией, с крайними пределами Азии. Они населяют земли, находящиеся на севере; далее начинаются дремучие леса и обширные безлюдные края [Урала и Западной Сибири]; те же, что располагаются вдоль Танаиса [Сырдарьи] и Бактра, носят на себе следы одинаковой культуры. … [На военном совете Александр сказал:] Совершенно несомненно, что если мы оставим безнаказанными дерзких скифов, мы вернемся … покрытые позором. Если же мы перейдем Танаис и покажем кровавым избиением скифов, что мы повсюду непобедимы, кто будет медлить с выражением покорности победителям даже в Европе? Ошибается тот, кто измеряет пределы нашей славы пространством, которое мы еще пройдем. Между нами только одна река; перейдя ее, мы двинемся с оружием в Европу” [Курций, 1993, с. 154-157, пер. Д.А. Дрбоглава].
Извл. 8 (VII, 8: 8-24). “И уже они приготовили все для переправы, когда 20 скифских послов, проехав по своему обычаю через лагерь на лошадях, потребовали доложить царю об их желании лично передать ему свое поручение. Впустив в палатку, их пригласили сесть, и они впились глазами в лицо царя; вероятно, им, привыкшим судить о силе духа по росту человека, невзрачный вид царя казался совсем не отвечавшим его славе. Скифы, в отличие от остальных варваров, имеют разум не грубый и не чуждый культуре. Говорят, что некоторым из них доступна и мудрость, в какой мере она может быть у племени, не расстающегося с оружием. Память сохранила даже содержание речи, с которой они обратились к царю. … Итак, как мы узнали, один из них, самый старший, сказал: “Если бы боги захотели величину твоего тела сделать равной твоей жадности, ты не уместился бы на всей земле; одной рукой ты касался бы востока, другой запада, и, достигнув таких пределов, ты захотел бы узнать, где очаг божественного света. Ты желаешь даже того, чего не можешь захватить. Из Европы устремляешься в Азию, из Азии в Европу; если тебе удастся покорить весь людской род, то ты поведешь войну с лесами, снегами, реками и дикими животными. Что еще? Разве ты не знаешь, что большие деревья долго растут, а выкорчевываются за один час? Глуп тот, кто зарится на их плоды, не измеряя их вышины. Смотри, как бы, стараясь взобраться на вершину, ты не упал вместе с сучьями, за которые ухватишься. Даже лев однажды послужил пищей для крошечных птиц; ржавчина поедает железо. Ничего нет столь крепкого, чему не угрожала бы опасность даже от слабого существа. Откуда у нас с тобой вражда? Никогда мы не ступали ногой на твою землю. Разве в наших обширных лесах [Урала и Западной Сибири] нам не позволено быть в неведении, кто ты и откуда пришел? Мы не можем никому служить и не желаем повелевать. Знай, нам, скифам, даны такие дары: упряжка быков, плуг, копье, стрела и чаша. Этим мы пользуемся в общении с друзьями и против врагов. Плоды, добытые трудом быков, мы подносим друзьям; из чаши вместе с ними мы возливаем вино богам; стрелой мы поражаем врагов издали, а копьем – вблизи. … Ты хвалишься, что пришел сюда преследовать грабителей, а сам грабишь все племена, до которых дошел. Лидию ты занял, Сирию захватил, Персию удерживаешь, бактрийцы под твоей властью, индов ты домогался; теперь протягиваешь жадные и ненасытные руки и к нашим стадам. Зачем тебе богатство? Оно вызывает только больший голод. Ты первый испытываешь его от пресыщения; чем больше ты имеешь, тем с большей жадностью стремишься к тому, чего у тебя нет. Неужели ты не помнишь, как долго ты задержался в Бактрии? Пока ты покорял бактрийцев, начали войну согдийцы. Война у тебя рождается из побед. В самом деле, хотя ты самый великий и могущественный человек, никто, однако, не хочет терпеть чужестранного господина. / Перейди только Танаис, и ты узнаешь ширину наших просторов; скифов же ты никогда не настигнешь. Наша бедность будет быстрее твоего войска, везущего с собой добычу, награбленную у стольких народов. В другой раз, думая, что мы далеко, ты увидишь нас в своем лагере. Одинаково стремительно мы преследуем и бежим. Я слышал, что скифские пустыни [обширные степи] даже вошли у греков в поговорки. А мы охотнее бродим по местам пустынным и не тронутым культурой, чем по городам и плодоносным полям. Поэтому крепче держись за свою судьбу. Она выскальзывает, и ее нельзя удержать насильно” [Курций, 1993, 159-160, пер. Д.А. Дрбоглава].
Извл. 9 (VII, 9: 1-2, 5-6, 9-10, 13-19). “Так говорил варвар. Царь ответил, что он воспользуется и своим счастьем, и их советами, последует велению судьбы, которой доверяет, и их совету не поступать безрассудно и дерзко. Отпустив послов, он посадил войско на подготовленные плоты. … Сам царь вместе с отборными воинами первый отвязал свой плот и велел направить его к противоположному берегу. Против него скифы выставили всадников у самой воды, чтобы помешать плотам даже пристать к берегу. Кроме того, что македонцы видели вражеское войско, расположившееся на самом берегу реки, они испытывали еще другой страх, ибо гребцы, правившие плотами, не могли справиться с относившим их течением… Варвары также забрасывали плоты тучей стрел. … Плоты стали уже приставать к берегу, когда вооруженные щитами воины [Александра] разом поднялись и свободным движением уверенно метнули с плотов копья. Увидев, что испуганные лошади врагов пятятся, они, воодушевляя друг друга, проворно спрыгнули на землю и с ожесточением стали наступать на приведенных в замешательство врагов. Затем отряды всадников, уже сидевших на конях, прорвали ряды варваров. … Тут [якобы] варвары не смогли выдержать ни вида, ни оружия, ни крика врагов, и все, пустив лошадей во весь опор (их войско было конным), обратились в бегство. Хотя царь изнемогал от страданий, которые причиняло ему его ослабевшее тело, однако он с упорством преследовал врага на расстоянии 80 стадиев. Под конец, выбившись из сил, он приказал своим неотступно преследовать бегущих до самого исхода дня; сам же в полном изнеможении вернулся в лагерь и оставался в нем. Его воины вышли уже за пределы странствий отца Либера [в римской мифологии – древний бог плодородия], отмеченные камнями, положенными близко друг от друга, и высокими деревьями, обвитыми плющом. Но ярость увлекла македонцев еще дальше: они вернулись около полуночи, перебив большое число врагов, еще больше захватив в плен и угнав 1800 лошадей. … / Этот поход благодаря молве о столь удачной победе привел к усмирению значительной части Азии. Ее население верило в непобедимость скифов; их поражение заставило признать, что никакое племя не сможет сопротивляться оружию македонцев. В связи с этим саки [жившие в центральной и восточной части Казахстана и Средней Азии] направили послов с обещанием, что их племя будет соблюдать покорность Александру. Побудила их это сделать не только доблесть царя, но и его снисходительность к побежденным скифам: всех пленников он отпустил без выкупа, чтобы тем самым подтвердить, что с отважнейшими из племен он состязался в храбрости, а не в ярости. Итак, милостиво приняв сакских послов, он дал им в спутники Эксципина [Эвксениппа], еще совсем молодого человека, которого он приблизил к себе из-за цветущей его юности…” [Курций, 1993, с. 161-162, пер. Д.А. Дрбоглава].
Извл. 10 (VIII, 1: 3-8, 10-12, 19). “Между тем [в 328 г. до н.э.] изгнанные бактрийцы с 800 массагетскими всадниками опустошали ближайшие села. Чтобы обуздать их, правитель этой области [расположенной, возможно, в Центральном Казахстане] Аттин выступил с 300 всадниками, не подозревая о готовящейся засаде. Враг же спрятал вооруженных воинов в находящихся рядом с полем лесах, а несколько человек погнали скот, чтобы этой приманкой завлечь в засаду ничего не подозревающего Аттина. И вот Аттин, не соблюдая строя, с беспорядочной толпой воинов устремился в жажде добычи на стадо. Как только они миновали лес, засевшие там люди неожиданно напали на них и всех перебили. Весть об этом несчастье быстро дошла до [военачальника македонцев] Кратера, и он прибыл со своей конницей. Но массагеты уже ускакали, зато была перебита тысяча дахов [даев]. С их гибелью закончилось сопротивление всей области. Александр же после вторичного покорения согдийцев возвратился в Мараканду. Туда приехал к нему Берда, посланный им в свое время к скифам, живущим за Боспором [на самом деле – в арало-каспийско-уральский регион]. Он прибыл с послами этого народа. Фратаферн [Фарасман], стоявший во главе хорасмиев [живших в Приаралье], объединившись с соседними массагетами и дахами, также послал людей уверить царя в своей покорности. … Александр благосклонно выслушал оба посольства… [Затем, в конце лета 328 г. до н.э., он] направился в страну, которая называлась Базаира [возможно, владение какого-то местного удельного правителя в Казахстане]. / Главным признаком богатства в этой варварской стране является не что иное, как стада отменных зверей, которые содержатся в больших рощах и парках. Для этого выбирают просторные рощи, изобилующие непересыхающими источниками, обносят их оградой и строят там башни для охотников. … Оттуда он [опять] возвратился в Мараканду” [Курций, 1993, с. 167, пер. А.Ч. Козаржевского].
“Сравнительные жизнеописания” греческого философа и биографа Плутарха (I-II вв. н.э.).
Извл. 11 (“Александр”, 44). “Затем Александр с лучшей частью войска отправился в Гирканию. Там он увидел морской залив, вода которого была менее соленой, чем в других морях. Об этом заливе, который, казалось, не уступал по величине Понту [Черному морю], Александру не удалось узнать ничего определенного, и царь решил, что это край Меотиды [Азовского моря]. Между тем естествоиспытатели уже были знакомы с истиной: за много лет до похода Александра они писали [ошибка Плутарха], что Гирканский залив, или Каспийское море, – самый северный из четырех заливов Океана” [Плутарх, 1987, с. 406, пер. М. Ботвинника и И. Перельмутера].
Извл. 12 (“Александр”, 45). “И все же он [Александр] не щадил себя, а непрестанно рвался навстречу всяческим опасностям; так, страдая поносом, он перешел реку Орексарт [Яксарт, т.е. Сырдарью], которую принял за Танаид, и, обратив скифов в бегство, гнался за ними [в глубь территории современного Казахстана] верхом на коне целых сто стадиев [около 20 километров]” [Плутарх, 1987, с. 407, пер. М. Ботвинника и И. Перельмутера].
“Поход Александра” – сочинение греческого историка и писателя Флавия Арриана (II в. н.э.).
Извл. 13 (III, 30: 6-9). “Оттуда [от Окса, т.е. Амударьи] он двинулся к реке Танаису. Истоки этого Танаиса, который местные варвары называют еще, по словам Аристобула, Орксантом [Яксарт – Сырдарья], находятся тоже на горе Кавказ; и эта река впадает в Гирканское море. Должен быть еще другой Танаис [Дон], о котором историк Геродот пишет, что это восьмая река у скифов: она вытекает из большого озера, а впадает в озеро еще большее; называется оно Меотийским [Азовским морем]. Некоторые говорят, что этот Танаис является границей между Европой и Азией…” [Арриан, 1993а, с. 138, пер. М.Е. Сергеенко].
Извл. 14 (IV, 1: 1-3). “Несколько дней спустя [во время пребывания Александра на Сырдарье] пришло посольство от скифов, именуемых абиями (Гомер воспел их в своей поэме, назвав справедливейшими людьми; они живут в Азии, независимы – в значительной мере благодаря бедности и справедливости), и также от европейских скифов; это самое большое племя, живущее в Европе. С ними Александр отправил кое-кого из “друзей” [во главе с Бердой, см. выше] под предлогом заключения дружбы; настоящая же цель этого посольства была в том, чтобы познакомиться с природой скифской земли и узнать, велико ли народонаселение, каковы его обычаи и с каким вооружением выходит оно на войну. / Сам он решил основать на реке Танаисе город, назвав и его своим именем. Место это показалось ему подходящим для города, который станет расти, будет превосходно защищен от возможного нападения скифов  и станет для страны оплотом против набегов живущих за рекой варваров” [Арриан, 1993а, с. 140, пер. М.Е. Сергеенко].
Извл. 15 (IV, 3: 6; 4: 1-4, 8-9). “В это время на берега Танаиса прибыло войско азиатских скифов… / Александр занялся задуманным городом; за 20 дней он обвел его стеной … / Александр увидел, что скифы не уходят от реки и даже пускают через нее стрелы (река была неширокой) [в этом месте], причем, хвастаясь по варварскому обычаю, дразнят его, крича, что со скифами он схватиться не посмеет, а то придется ему узнать, какая разница между скифами и азиатскими варварами. В раздражении он решил перейти реку и напасть на них, и стал готовить меха для переправы. Когда, однако, намереваясь переправиться, он стал совершать жертвоприношения, то знамения оказались неблагоприятными. Его это очень раздосадовало, но все-таки от переправы он удержался. Скифы не оставляли его в покое. Александр опять принес жертву, собираясь перейти через реку, и Аристандр прорицатель опять сказал, что ему грозит беда. Александр ответил, что лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как стал им когда-то Дарий, отец Ксеркса. … / Меха для переправы были готовы; войско в полном вооружении стояло у реки [далее идет описание переправы и битвы]… Врага [после переправы на правый “казахстанский” берег Сырдарьи] преследовали стремительно, и воины [Александра] замучились от сильной жары; все войско терпело жажду, и сам Александр на скаку пил воду, какая там была. А была эта вода плохой, и у него началось сильное расстройство. Поэтому не удалось догнать всех скифов… Так исполнилось предсказание Аристандра” [Арриан, 1993а, 140, 142-144, пер. М.Е. Сергеенко].
Извл. 16 (IV, 15: 1, 4, 7). “К Александру пришло опять посольство от европейских скифов; с ними были и послы [во главе с Бердой], которых он сам отправлял к скифам. … В это же время пришел к Александру и Фарасман, царь хорасмиев, с конницей в полторы тысячи человек. Фарасман рассказал, что он живет по соседству с племенами колхов и с амазонками [вероятно, имеются в виду области между Уралом, Каспием, Кавказом и Азовским морем, где жили, в частности, сарматы и колхи]… / Сам он [после этого] опять отправился к реке Оксу и решил идти обратно в Согдиану… Когда он стоял лагерем возле Окса, то неподалеку от палатки самого Александра забил источник воды и рядом с ним другой источник, масляный. … [Прорицатель] Аристандр сказал, что масляный источник предвещает труды, но предвещает также победу после трудов [Арриан, 1993а, с. 153, 154, пер. М.Е. Сергеенко].
Извл. 17 (VII, 16: 1-4). “Отсюда [из Вавилона в 323 г. до н.э.] он послал Гераклида, сына Аргея, с кораблестроителями в Гирканию. Он велел рубить ему лес на гирканских горах и строить военные корабли с палубами и без палуб по эллинскому образцу. Ему очень хотелось узнать, с каким морем соединяется море Каспийское, называемое Гирканским: с Эвксинским [Черным], или же Великое [Индийское] море, обойдя индов с востока [и соединившись с Северным океаном], вливается в Гирканский залив… Никто еще не открыл, где начинается Каспийское море, хотя вокруг него живет немало племен и в него впадают судоходные реки: из Бактрии течет Окс, самая большая из азийских рек, кроме индийских; пройдя через землю скифов, впадает в это море Яксарт. … Это самые большие реки. Есть много других, которые или впадают в них, или сами доходят до этого моря; некоторые из них были известны воинам Александра, прошедшим по этим землям; другие, находящиеся, вероятно, по ту сторону залива [т.е. в отдаленных северо-восточных окрестностях Каспийского моря и в Зауралье], в земле скифов-кочевников, совершенно неизвестны” [Арриан, 1993б, с. 196, пер. М.Е. Сергеенко].
“Дорожник Александра” неизвестного латинского автора сер. IV в. н.э.
Извл. 18 (79, 81, 95). “Сам Александр, направляется к Мараканде, столице согдианов, и затем к Танаису [Яксарту], который, вытекая с Кавказа [т.е. с Тавра – гор Центральной Азии] и впадая в Гирканское море, служит границей Азии и Европы. / После этого абии-скифы, прославленные Гомером за праведность, через посольство заявляют о подчинении и обещают повиноваться победителю, насколько могут лично [дословно: одними телами], так как у них чем кто беднее, тем свободнее от опустошителя. Одобрив их образ жизни, он отпустил посольство и из желания узнать истину прибавил, чтобы они сообщили, кто что чтит или как живет. Сам, пройдя вперед к Танаису, там тоже утроил себе город, не уступающий по величине и соименный Александриям, сделав это из предосторожности, если когда-нибудь впоследствии случится предпринять поход в эти же местности. / Скифское посольство [затем] снова принесло выражение почтения от абиев, которые дарами свидетельствовали, что будут повиноваться. Эти дары были царские дочери, прекрасные по уму... Ибо в остальных отношениях абии достаточно богаты, благодаря равно свободе и бедности... Ибо у абиев лук и стрела (это у них – все) составляют и средство для жизни, и наследство; стрела – единственное оружие у охотников, обильно питающихся мясом и молоком и защищенных шкурами для перенесения холода” [Латышев, 1949, 3, с. 277, пер. В.В. Латышева].