Эта работа опубликована в сборнике научных трудов «Актуальные проблемы биологии, медицины и экологии» (2004 год, выпуск 1), под редакцией проф., д.м.н. Ильинских Н.Н. Посмотреть титульный лист сборника

В 60-е годы ХХ века смертность российских мужчин от внешних причин несколько превышала европейские показатели, смертность российских женщин была близка к ним, но в этот период она принципиально не отличалась от европейских стран по приоритетам. В первую очередь российская травматическая смертность определялась самоубийствами и дорожно-транспортными происшествиями – ими было обусловлено в 1965 г. соответственно 24,1% и 14% мужской и 23,4% и 12,2% женской смертности; и только 5,3% мужской и 7,6% женской травматической смертности были обусловлены убийствами, соответственно 9,5% и 6% - случайными отравлениями алкоголем и 3,9% и 4,5% - так называемыми «повреждениями (без уточнений)».
Однако в последующие десятилетия в российской и европейской смертности от внешних причин наблюдались разнонаправленные тенденции. Если в Западной Европе показатели медленно, но стабильно снижались, то в России они росли. За два последующих десятилетия, до 1984 г., смертность российских мужчин от самоубийств выросла в 1,6 раза, от ДТП – в 1,7 раза, от убийств – в 1,7 раза, от повреждений (без уточнений) – в 2,4 раза, от случайных отравлений алкоголем – вдвое, женщин – соответственно, в 1,4; 1,9; 2,1; 2,2 и 3,5 раза. Следствием такого роста травматической смертности, во многом обусловленной чрезмерным потреблением алкоголя, стали сначала относительно мягкие, затем, начиная с 1986 г., достаточно жесткие меры, предпринятые руководством СССР по борьбе с пьянством. Вследствие этих мер удалось добиться кратковременного улучшения ситуации, и до 1987 г. травматическая смертность в России снижалась. Но эффект оказался недолговечным, и в 1989 г. показатели опять начали расти.
Тем не менее, в 1989 г. российская смертность от внешних причин, превышая европейскую (особенно для мужской популяции), по-прежнему сохраняла «цивилизованную» форму, определяясь на 21,8% в мужской и на 21,4% в женской популяции ДТП и, соответственно, на 21,7% и 19,3% - самоубийствами; т.е. теми причинами, которыми человечество расплачивается за блага постиндустриального общества.
Однако, после 1989 г. рост российской травматической смертности приобрел катастрофические масштабы. Не вдаваясь в подробное описание динамики показателей в 90-е годы, укажем, что к 2002 г. смертность российских мужчин от самоубийств выросла в 1,4 раза, от убийств – в 2,3 раза, от повреждений (без уточнений) и случайных отравлений алкоголем - в 3,1 раза; для женщин в 2002 г. смертность от самоубийств оказалась на уровне 1989 г., от убийств – выросла в 2,2 раза, от повреждений (без уточнений) – в 2,6 раза, от случайных отравлений алкоголем – в 3,7 раза. При этом смертность мужчин от ДТП в 1989-2002 гг. снизилась почти на 10%, женщин – выросла только на 14,8%.
Таким образом, минимальный рост смертности (или даже ее снижение) дали дорожно-транспортные происшествия и самоубийства. Более того, проявился еще один, крайне интересный для России, момент. Априори считалось, что аварийность и смертность в дорожно-транспортных происшествиях во многом обусловлена алкогольным опьянением участников ДТП, а своеобразным маркером алкоголизма в стране можно считать уровень смертности от случайных отравлений алкоголем. В 1965-1984 гг. смертность от случайных отравлений алкоголем жестко коррелировала со смертностью от ДТП (г=0,9 и для мужчин и для женщин), однако и в 1984-1989, и в 1989-2002 гг. сколько-нибудь значимой корреляции между этими показателями установить не удалось.
Обращает на себя внимание также неоправданно высокий уровень смертности от повреждений (без уточнений) по МКБ-IХ или повреждений с неопределенными намерениями по МКБ-Х (рубрики Y10-Y34). Согласно определению, «этот блок включает случаи, когда доступной информации недостаточно, чтобы медицинские и юридические эксперты могли сделать вывод о том, является ли данный инцидент несчастным случаем, самоповреждением или насилием с целью убийства или нанесения повреждений». Согласно нашим исследованиям, в 90-е годы чаще всего в России эксперты по определению причины смерти становились в тупик в Москве, где при этом смертность от убийств была минимальной по России. Этот вопрос требует дальнейшего изучения, но создается такое впечатление, что отнюдь не вся насильственная смертность попадает в рубрику «убийство», и реальные уровни смертности от убийств в России превышают официальные величины.
Вследствие такой динамики в 2002 г. в России сложилась феноменальная структура травматической смертности: в мужской популяции на первом месте оставались самоубийства, но их доля в последние 40 лет последовательно падала, достигнув в 2002 г. 17,6%; на втором месте – повреждения (без уточнений), которыми было обусловлено 13,3% всей смертности от внешних причин, на третьем месте – случайные отравления алкоголем (13%), на четвертом – убийства (12,3%). ДТП как причина смерти обусловливала только 11,3% мужской травматической смертности, т.е. была последней в ряду причин, определяющих внешнюю смертность.
У женщин сложилась еще более интересная картина: лидирующей причиной их травматической смертности в 2002 г. были случайные отравления алкоголем (такой феномен наблюдался только в 1994 г.), ими было обусловлено 14,8% травматической смертности, ДТП были на 2 месте (14,7%), на 3 месте находились убийства (14,4%), на 4-м – повреждения (без уточнений) (12,2%). Самоубийства для российских женщин оказались на последнем месте из 5 ведущих причин травматической смертности, ими было обусловлено только 11,6% смертности от внешних причин.
Таким образом, обращает на себя внимание не только странная деформация структуры и мужской и женской травматической смертности в России, но и ирреальное сближение самих показателей: если в 1965 г. смертность от самоубийств российских мужчин превышала таковую от повреждений (без уточнений) в 6,2 раза, женская – в 5,2 раза, то в 2002 г. смертность от основных причин травматической смерти сконцентрировалась в очень узком диапазоне: для мужчин 50-66, у женщин – 10-13 на 100000 соответствующего населения.
Складывается впечатление, что к 2002 г. сложилась своеобразная группа риска смерти от внешних причин, которая определяется, прежде всего, масштабами социального дна. Если бы речь шла обо всем населении, то вряд ли для социально адаптированной популяции лидирующими причинами смерти могли стать отравления алкоголем или насилие (повреждения без уточнений). Более того, локализация травматической смертности среди социально дезадаптированных групп населения привела к тому, что конкретные причины смерти внутри класса травм и отравлений утрачивают свою значимость. Если представитель социального дна не умер от отравления алкоголем, он сохраняет практически равные шансы быть убитым, оказаться жертвой ДТП или погибнуть невыясненным способом.