Эта работа опубликована в сборнике научных трудов «Естествознание и гуманизм» (2006 год, Том 3, выпуск 1), под редакцией проф., д.б.н. Ильинских Н.Н. Посмотреть титульный лист сборника

Двадцатый век был веком очень необычным. Он нес массу технических и культурных достижений человеку: генетика, исследование атома и электричества осуществили прорыв, как в науке, так и в сознании. Одним из наибольших достижений социальной политики стала возможность, правильнее, определенная свобода миграции населения. Межкультурное и межэтническое общение достигло своего максимума в двадцатом веке. У европейца появилась возможность, скажем, знакомиться с трудами восточных философов, а у конголезца – возможность присоединиться к тому научному материалу, который был уже накоплен западной цивилизацией. Свобода передвижения, так внезапно открывшаяся для миллионов людей, стала поистине революционной. Встреченная столь возвышенно и воспетая многими философами, она, тем не менее, несла в себе определенную опасность.
    Оказалось, что для интеграции вновь прибывшего поселенца в незнакомую ему страну оказалось мало простого лозунга «все люди – братья». Вначале принятые с распростертыми объятьями, беженцы и иммигранты вынуждены теперь терпеть нападки в свой адрес. События, развернувшиеся во Франции поздней осенью 2005 года, вновь поставили современную социологию и этнологию перед вопросом интеграции мигранта в среде принимающего государства. Почему возникают подобного рода конфликты и имеют ли они под собой этническую почву? Зачастую в угоду определенной политкорректности мы стараемся отвернуться от обсуждения этой темы. По-детски рассчитывая на то, что, закрывая глаза руками, мы прячемся, умышленно уделяем недостаточно внимания проблеме национальной идентификации и межэтнических конфликтов. В то же время в современной философии растет число публикаций на общечеловеческие темы, активно муссируются вопросы этики и эстетики в их наиболее общем аспекте. Философия же, очевидно, призвана говорить не только о вечности, но и заниматься проблемами современности в их реальном, жизненном проявлении. Отсутствие профессионального мнения по какому-либо вопросу сразу же провоцирует появление мнения дилетантского. В случае с мятежами ноября 2005 года это было хорошо заметно: лишь несколько философов постарались найти причины происходящего, а освещение и анализ этой темы осуществлялись всецело журналистами.
    Некоторые аналитики высказывают позицию, что подобного рода конфликты носят скорее классовый, нежели этнический характер. Действительно, в мятежах ноября 2005 года во французской столице участвовали преимущественно малообеспеченные люди с низким уровнем дохода, а также неработающие. Но если мы обратим внимание на национальный состав бунтарей, то легко заметим – среди них нет этнических французов. Есть единичные сочувствующие, в том числе журналисты, но участников – нет. Хотя очевидно, что не только иммигранты живут во Франции плохо, есть и этнические французы, доход которых сравним с доходом иммигранта. Этническая основа конфликта очевидна. Но почему именно выходцы из стран Африки стали стороной этого конфликта? Почему не русские или, скажем, британцы, представленные достаточно большими общинами во Франции?
    Чтобы ответить на поставленный вопрос, обратим взгляд на десять лет назад. Легко заметим, что многие европейские города, начавшие принимать мигрантов, были действительно космополитичны (например, Марсель – портовый город департамента Буш-дю-Рон, расположенный на юге Франции). Приезжающие интегрировались, вливаясь в общественную и политическую жизнь принимающего государства, становясь, таким образом, полноправными гражданами. Подобная модель интеграции в соверменной социологической литературе именуется «модель плавильного котла» («melting pot»). Подразумевается, что иммигрант, попадая в новую культурную среду, «переплавляется» и превращается в гражданина государства, в независимости от своего этнического происхождения. Подобная система характерна для США, в которых каждый приезжающий вынужден перекроить себя для ассимиляции. Подобная стратегия применялась и в Советском Союзе – государственным языком был русский, и этническая политика строилась в основном вокруг русскоязычного населения. Это, разумеется, не означает полного растворения малых народов в более многочисленных. Так, например, этнические русские, проживающие на территории Удмуртской республики, отмечают, что порой очень сложно узнать в человеке именно удмурта, но что-то, тем не менее, подсказывает, что это именно он. Совместное проживание народов не является прямой причиной конфликта. Этнические русские-жители Удмуртии отмечают в ходе социологических опросов положительные качества, свойственные в большинстве своем удмуртам: скромность, отзывчивость, трудолюбие, ответственность и т.д. При попытке выделить именно национальные черты, респонденты называли, прежде всего, сговорчивость и мягкость характера. Таким образом, многонациональность и проведение политики этнической ассимиляции не является прямой причиной межэтнических конфликтов.
В сущности, в подобной модели ассимиляции нет никакого насилия над личностью или культурой иммигранта. Коль скоро он принимает решение переселиться на территорию другого государства, он должен понимать, что необходимо будет ломать некоторые жизненные стереотипы и перестраивать свой быт, исходя из новых культурных условий. Другими словами, человек, решивший иммигрировать, понимает, что он иммигрирует именно в другое государство. И, очевидно, культурный шок будет тем сильнее, чем больше отличается культура принимающего государства от культуры иммигранта.
Другой моделью интеграции является мультикультуральная модель. Подобная национальная политика сейчас реализуется Канадой. Ее сущность заключается в определенного рода поощрении этнического и культурного многообразия на территории государства. Государство не предпринимает попыток объединить общество в единую нацию. Собственно мультикультуральная модель, по словам директора Института международных и стратегических отношений Франции Паскаля Бонифаса, до последнего времени применялась французским государством. Все иммигранты, в независимости от их этнической принадлежности становились – “les fils de la Republique” – «сынами Республики», даже тогда, когда число безработных во Франции достигло 5 млн. человек.
Однако конфликт, возникший во Франции в ноябре 2005 года, не есть в чистом виде этнический. Это не есть конфликт француза и алжирца или марокканца. Это, скорее, конфликт культур. Мигранты несут с собой элементы своей культуры, впитанной с молоком матери. Это естественно и нормально. Но конфликт, как известно, тем острее, чем дальше друг от друга отстоят позиции его сторон. Жить по своим правилам в стране, где совершенно другие традиции, очень сложно. Это неудобно обеим сторонам: и принимающей, и прибывающей. По этой причине европейцу или представителю иной этнической общины, несущей западные ценности и образ жизни, приходится гораздо легче в интеграции в себе подобном обществе, поэтому и нет конфликта между русскими или британскими анклавами с французскими властями. Нет необходимости ломать стереотипы, нет нужды причинять себе боль, отказываясь от чего-то во имя интеграции, поскольку и те и другие, в сущности, являются носителями западной системы ценностей.
С необходимостью возникает вопрос: а возможна ли полная интеграция приезжающего мигранта и растворение его в принимающем этносе? Или несколько видоизменяя вопрос: какие причины препятствуют интеграции?
Прежде всего, это страх перед смешением, вернее, растворением в принимающей нации. Нежелание интегрироваться в принимающее общество, желание жить согласно своим традициям отмечаются многими социологическими опросами среди иммигрантов во Франции. Некоторые исследователи нейропсихологии утверждают, что наряду с генами, человек наследует и «мемы», т.е. элементы врожденной памяти, в некотором смысле это подобие коллективного бессознательного по Юнгу. Очевидно, одним из подобных «мемов» является воспоминание о своей этнической принадлежности. Становится понятным, почему мультикультуральная модель неизбежно будет вести к конфликту: постоянные отмежевания от носителей принимающей культуры, сосредоточение на своей национальной идентичности лишь стимулируют сепаратное сознание, унаследованное от предков.
Собственно говоря,  для возникновения страха перед смешением совершенно не обязательно, чтобы культуры были далеки друг от друга. Так, например, между болгарами и сербами в XV-XVI веках возникали большие этнические напряжения, нежели между болгарами и греками в составе Османской империи. Дело в том, что для османской империи не существовало национальной градации населения. Основанием деления населения на группы была религиозная принадлежность. Так, греки, болгары и сербы обозначались как православные. Различие культур греков и славян было достаточно велико, чтобы специально не акцентировать на этом внимания. А вот угроза смешения болгар с сербами была гораздо более реальной, нежели ассимиляция греками, и срабатывала генетическая (а, правильнее – меметическая) программа – отделиться и сохранить свою самобытность. Историки описывают даже некоторые самодельные границы, возведенные сербами и болгарами между своими историческими территориями.
Национальное чувство заставляет этнические группы создавать некоторого рода анклавы на территории принимающих государств. И это не может не вызывать страх у коренных жителей. Например, в России иммигранты-уроженцы городов Казах и Акстафа (Азербайджан) оседают в городах Когалым, Сургут и Тюмень, бакинцы и жители Апшерона – в Москве и на Дальнем Востоке, шамкирцы и гянджинцы – в Москве, Подмосковье и Санкт-Петербурге. Это, в свою очередь, ведет к появлению анклавных рынков труда и появлению национальной преступности. Употребление термина национальная преступность всегда сопряжено с некоторым страхом некорректности. Но национальная преступность – это вовсе не виды преступлений, свойственные определенным национальностям. Это преступления, свойственные определенным национальным анклавам на территории принимающего государства. Это своеобразная узурпация рынка преступного труда.
Люди, входящие в подобные анклавы, чрезвычайно редко заключают гетерогенные браки, т.е. браки с людьми другой национальной группы, что осложняет их интеграцию.
В то же время многие граждане Франции выражают явное недовольство сложившейся миграционной политикой, поскольку содержание вновь прибывающих мигрантов ложится на плечи принимающей стороны. Решительные меры в отношении мигрантов со стороны министра внутренних дел Николя Саркози стремительно увеличили его рейтинг – с 52% до 62% за 20 дней, сделав его, на данный момент самым популярным политиком Франции.
Раскрывая причины иммиграции, становится ясным, что в их основе лежит преимущественно экономическое неблагополучие. Иммигранты, прибыв в страну, практически всегда руководствуются так называемой философией потребления. Ими руководит желание улучшить свое материальное благосостояние и поддерживать свой прежний быт  на более высоком уровне, то есть изначально никакого желания слиться с принимающей нацией нет, тем более, что современные СМИ активно пропагандируют национальную самость и сохранение своих традиций в противовес натиску принимающей стороны. Единственное, что с охотой впитывают в себя мигранты, это как раз западная философия потребителя и хозяина жизни, которая практически не свойственна восточной цивилизации.
Какими же должны быть средства профилактики и борьбы с этносоциальными конфликтами? Первостепенной задачей должна стать оптимизация миграционной политики государства. Современные исследователи отмечают необходимость перехода к так называемой позитивной дискриминации, т.е. ассимиляции и предоставлению льгот по трудоустройству и образованию легальным мигрантам и, в то же время, жесткий контроль над нелегальной иммиграцией.
Некоторые авторы рекомендуют даже применение административных методов для расслоения этнических анклавов, однако подобный подход вряд ли можно назвать обоснованным.
Следует отметить, что единение нации (в том числе и нескольких национальностей) возможно лишь при наличии общей идеи. Расслоение общества в современных государствах не позволяет точно выделить подобного рода идеи, за исключением религиозных течений, тем не менее, их примеров - множество в историческом аспекте.
Последние события в межэтнических отношениях заставляют ученых все большее внимание уделять поиску путей разрешения конфликтов на национальной почве. Однако не следует путать конфликты, обозначенные нами в работе, с чисто национальными конфликтами, радикальными проявлениями которых служит, скажем, фашизм. Этносоциальные конфликты, примером которых служат события во Франции, имеют совершенно иную природу. Их причина – не национальная ненависть. Они спровоцированы, по нашему мнению, прежде всего своеобразным страхом смешения культур и потребительской философией. Это скорее физиология, нежели идеология.
Резюмируя сказанное, отметим, что потребности человека не могут быть сведены лишь к удовлетворению физиологических позывов. Человеку необходимо уметь не только брать, но и давать. Основным проявлением интеллекта, быть может,  как раз и является возможность давать оценку своему поведению с точки зрения вечности, с точки зрения морали. Научившись понимать друг друга, отвечать за свои поступки и честно говорить о проблемах, называя вещи своими именами, мы, вероятно, сможем осуществить настоящую этноинтеграцию, приемлемую для всех.

Литература:
1.    Interview avec Alain Finkelkraut: “illegitimacy of hatred”// Le Figaro, 17 novembre 2005
2.    Keith Henson Memetics and the Modular Mind // Analog, Aug. 1987
3.    Бунт во Франции – начало новой Европы // RBC-Daily, 18 ноября 2005 года
4.    Дмитриев А.В., Пядухов Г.А. Этнические группы мигрантов и конфликты в анклавных рынках труда // Социологические исследования. 2005. №8. с.90-100
5.    Жан-Мари Ле Пен – события во Франции: звонок для России // Комсомольская правда, 14 ноября 2005 года
6.    Кардинская С.В. Удмурты об этнической идентичности (опыт пилотажного исследования) // Социологические исследования. 2005. №5. с. 100-106
7.    Макарова И.Ф. Болгары и греки в Османской инмерии: опыт межэтнического общения // Славяне и их соседи. Вып. 6. Греческий и славянский мир в средние века и ранее новое время. М., 1996. с.154-155
8.    Рыбаковский Л.Л. и соавт. Этнический фундамент населения России // Социологические исследования. 2001. №4. с. 86-94
9.    Щедрина О.В. Возможна ли мультукультуральная модель интеграции мигрантов в России // Социологические исследования. 2004. №11. с.67-75